Точка возврата
Всё покатилось к чертям с самого утра. Так часто бывало, если накануне Артур ложился спать, искренне веря, что всё спланировано и никаких неожиданностей быть не может.
Едва он начал умываться, как в спальне заиграл телефон. Артур мысленно выругался и с зубной щеткой во рту подбежал к кровати. Он не сразу откопал из-под одеяла трезвонящий мобильник.
— Здорово, Симба! — раздался бойкий голос в трубке. — Ты там челюстью за подушку зацепился?
Артур вытащил щетку изо рта, ладонью вытер зубную пасту на подбородке.
— Ну а сам как думаешь? — ответил Гарик.
— Чего так рано? Шесть утра ещё. Тебя, обычно, в это время хрен поднимешь. Про мясо не забыл?
— С вечера стоит. Только можно было не напрягаться.
Артур прикрыл глаза, уже зная, что сейчас услышит.
— Что опять-то?! Всё же решили.
— Она родимая. Знаешь, что Рыжему заявила? Говорит, сон ей приснился, типа мы все в озере утонули. Закатила истерику посреди ночи и сказала, что никуда не поедет. Рыжий, разумеется, тоже. Ну а мы, типа, можем отправляться куда хотим и кормить собой окуней, если нам так хочется.
— Безупречная логика. И на чем мы поедем? На собачьих упряжках? Моя-то Волга в гараже сохнет после того случая.
— Я тоже об этом спросил. Но она там крепко Рыжего взяла, сам знаешь, за что. Бляха, что за дела вообще? Человеку двадцать лет, а он уже под каблуком. Как так-то? В общем, решай проблему. Ярового в городе нет, так что теперь по переговорам главный ты.
— Хорошо, попробую. Ты собирайся. И Оле не звони пока.
Именно такие ситуации Артур не любил больше всего. Друзья планировали поездку две недели, специально отложили все дела, закупили продукты, скинулись Рыжему на бензин. А в последний момент всё грозит накрыться из-за женских заскоков и слабохарактерности друга.
Ну нет. Он не позволит испортить выходные, которых так ждал. Главное сейчас — не допустить точки невозврата. Нельзя, чтобы остальные смирились со срывом поездки.
Артур заварил кофе, нашел в телефоне нужный номер.
— Алло, — оборвал гудки тихий голос, — слушаю.
— Привет, Костян. Что там случилось?
— Братух, я вам деньги верну при встрече. Извини, что так вышло.
— Да погоди ты. Ты сам хочешь ехать?
— Конечно, но ты же понимаешь…
— Понимаю-понимаю. Иришка рядом?
Артур отпил кофе. В трубке что-то зашумело, зашуршало, и наконец раздался женский голос:
— Привет, Артур. Мы не поедем.
— Привет, радость моя. Ну рассказывай, что случилось. Что-то серьезное?
— Можно подумать, ты не знаешь.
— Знал бы — не спрашивал. Давай, Ир, в чем проблема? Может, я могу помочь?
— Нет, не можешь. Извини, я тоже очень хотела, но ты же знаешь... Мне часто снятся вещие сны, вот и сегодня. В общем, мы никуда не поедем.
Артур открыл окно, чиркнул зажигалкой и глубоко вдохнул сигаретный дым. Хотелось покрыть матом и Иру, и Костю Рыжего, и тот день, когда эти двое встретились, превратившись в жалкое подобие супружеской пары. Ненормальная повернутая на эзотерике жена и бесхребетный муж — грустная пародия на счастливую семейную жизнь.
Артур посмотрел на затянутое дымкой небо. Неожиданно ему в голову пришла глупая идея.
— Подойди, я тебе кое-что расскажу. Подошла?
— Правильно. Сейчас вторые или третьи лунные сутки.
— Помнишь, мы с Костей возили тебя лечиться к бабушке, которую я посоветовал? Помогло ведь?
— Потому что эта бабушка и вправду что-то такое знает. Так вот. Она мне как-то говорила, что три дня после новолуния все темные голоса, что кружат вокруг, пугают нас мороками и кошмарами. Особенно страдают те, у кого особенные способности есть. Как у тебя, например, будущее видеть.
— Можешь считать и так. Вот только она сказала, что если этим снам верить начнешь, то всё. Точка невозврата. Все способности свои растеряешь, лишь бы кошмаров не видеть. Как у Кастанеды, помнишь? Первый враг видящего — страх.
— Не поддаваться. В эти три дня во снах правды нет — только тревоги. А тревогам власть отдавать нельзя. Настоящие волшебники свою судьбу сами пишут.
На пару секунд в трубке повисло молчание.
Он услышал, как по ту сторону Ира с Костей принялись что-то тихо обсуждать. Артур потушил сигарету и с нетерпением начал расхаживать по кухне. «Какую же дикую, бредовую, но складную пургу я только что сочинил» — подумал он не без гордости.
Наконец в трубке вновь раздался треск, какой бывает, когда телефон берут в руку и подносят к уху.
— Алло, — это был уже Рыжий, — Что ты ей сказал?
— Ничего. Заезжайте за Олей, Гариком и до меня.
— Не за что. Я просто очень хочу на природу.
Как оказалось, проблемы на этом не закончились. Сначала друзья полтора часа не могли выехать из города. Раздолбанные дороги были похожи на забитые тромбами вены старухи. Серебристый минивэнугодил в железную хватку красноярских пробок, и компания едва не сварилась на жаре.Когда же, наконец, удалось вырваться из города, машину тут же остановила полиция. Рыжий забыл включить фары и стал счастливым обладателем протокола. Друзья пообещали ему скинуться на штраф и старались не унывать.
Затем дорога пошла веселее. Артур сидел на пассажирском сидении впереди, и поскольку минивэнбыл с правым рулем, время от времени приходилось докладывать Рыжему о ситуации на встречной. Но автомобилей было немного, поэтому чаще Артур глядел в сторону, наблюдая за проплывающими мимо холмами и лесополосами. Щурясь от солнца, он часто курил. На заднем сидении без остановки шутил Гарик, а Ольга, играя своими тёмными волосами, рассказывала о месте, куда лежал их путь:
— Говорят, деревня эта старее Красноярска, и даже чуть-чуть старше, чем Енисейск. Есть мнение, что нынешнее название Тумаково происходит от созвучного Туман-Кёл. Кстати, вы знали, что слово «туман» заимствовано из тюркского? От него происходит «тьма».
— Я даже не знал, что язык такой есть, — ответил Гарик.
— Я в тебе не сомневалась, золотце моё. Предполагаю, что слово «кёл» или «куль» ты тоже не слышал.
Артур догадался и ответил за друга:
— Озеро. Иссык-Куль, Кель-Суу, Байкал, Хан-Куль. Я прав?
— Так это деревня или всё-таки озеро? — спросила Ира.
— И то и другое. Раньше люди не любили ломать голову лишний раз, поэтому селения называли по ближайшим ориентирам. Но я ещё не рассказала самое сладкое. Как вы поняли, в Туман-Кёл жили тюркские общины. Трудно сказать, кто именно, может, предки нынешних чулымцев. Так или иначе, уже после основания Красноярска в один не самый прекрасный день они исчезли.
— Многие народы исчезли, — произнес Артур, — некоторые угорские племена, например. Просто есть определенный момент, точка невозврата, после которой народ обречен. Болезни, алкоголизм, неспособность меняться и приспосабливаться. Те же камасинцы потеряли самобытность из-за сущей ерунды. Падеж оленей.
— Ты неплохо разбираешься в этнографии. По крайней мере, для зоотехника. Но ты меня не понял. Они действительно исчезли в один день. Купцы, торговавшие с Туман-Кёл, обнаружили пустую деревню. Все вещи лежали нетронутыми. Кони, домашний скот — всё осталось в деревне. Кроме людей.
— Это ещё не конец. Смотрели фильм про то, как солдаты в тумане заблудились и их во времени кинуло? Якобы в Великую Отечественную попали.
— Здесь похожая история. Дело в том, что Туман-Кёл не просто так назвали. Если нам повезет, вы увидите, какая дымка поднимается над ним иногда. Туман накрывает всю деревню. Так вот, возвращаясь к истории... В нескольких источниках я натыкалась ещё на одну интересную байку. Пропавший отряд белогвардейцев. Якобы от армии Колчака отбилась небольшая группа и бесследно исчезла. Очевидцы говорили, будто белых накрыл туман и они пропали. И как вы думаете, где это произошло? В районе деревни под названием Тумаково!
— Хм... их могли просто перерезать. Те же красные. Или местные, уставшие от перемен. Убили солдат и по традиции списали всё на потусторонние силы.
— Тоже вариант. Но согласись, интересное совпадение.
Артур задумался и достал новую сигарету. На секунду он бросил взгляд в зеркало заднего вида и заметил, как побледнела Ира.
Ловко орудуя ножом, Гарик стянул с шампуров сочные куски мяса, украсил тарелку зеленью и нарезанными помидорами.
— Ну что, друзья! — поднял он пластиковый стаканчик, — За то, что у нас всё вышло, и мы выбрались в это легендарное место! Надеюсь, к утру мы не исчезнем и не заговорим по-тюркски!
— За светлое лето две тысячи тринадцатого!
Артур поморщился от обжигающего самогона, закусил ароматным шашлыком.
— А-ах, сука… хорошо! Красота! — крикнул Гарик, — купаться, народ! В воде зародилась жизнь, так что вперёд — к предкам!
Артур скинул с себя одежду и вместе с другом с разбега залетел в озеро. За ними последовала и Оля. Она что-то лепетала о том, что не хочет мочить волосы, но кому это было важно? Вместе с Гариком они окатили её волнами и брызгами, не обращая внимания на взвизгивания и проклятия.
— Эй, ребята! — крикнул Гарик, — вы чего на берегу кисните? Давайте к нам! Водичка, как парное молоко!
Артур видел, как Ира о чем-то спорит с Рыжим. Как и ожидалось, молодой муж вскоре сдался и махнул рукой друзьям, дав понять, что не будет плавать. Ну и черт с ними. Пусть жарятся на солнце.
Артур купался до тех пор, пока губы не стали фиолетовыми. Гарик и вовсе не хотел выходить из воды, пока ему не сказали, что будут пить без него.
— Ну нет. Озеро никуда не денется, а дедушкину настоечку вы быстро оприходуете, — сказал он, кутаясь в полотенце, — Иришка, ты че такая загруженная? Держи полсотни для хорошего настроения. За что пьем?
На душе было тепло и уютно. Даже вездесущие комары не мешали наслаждаться спокойствием и светлой радостью, которая с каждой рюмкой все сильнее разливалась в груди. За несколько часов друзья успели обжиться на поляне: возвели палатку, притоптали траву вокруг. Они разожгли костер, высыпав оставшиеся в мангале угли в круг из камней.
Глянув на огонь, Артур решил прогуляться до перелеска, набрать дров на ночь. Оля пошла вместе с ним.
— Ты стал много курить, — сказала она, когда он вытянул зубами очередную сигарету из пачки.
— Много курят те, кто обеспокоен. Те, кто боится… Извини, если лезу не в своё дело, но мне показалось, будто в последнее время ты о чем-то тоскуешь.
— Хочешь поиграть в психолога?
Оля сделала обиженное лицо. Она молча продолжила собирать сухие ветки, время от времени сдувая с лица тёмные волосы, которые лезли в глаза.
— А, чёрт, — не выдержал Артур, — Ладно. Я боюсь.
Девушка остановилась и посмотрела на него то ли с грустью, то ли с надеждой в глазах.
— Я боюсь своей жизни. Почти всего, из чего она состоит. Боюсь этой аграрной шараги, которую почему-то зовут институтом. Этого города, который, вроде, и миллионник, а стоит у черта под залупой — на отшибе мира... Ощущение, будто я на вечеринке в уголке стою, а жизнь мимо проходит. Мне даже кошмары начали сниться. Вчера приснилось, будто я живу в городе без деревьев. Ни одной берёзки, ёлки или тополя, даже кустика захудалого нет. Одни бетонные коробки вокруг.
— Похоже на Норильск, — улыбнулась Оля.
— Да, действительно похоже. Знаешь... Иногда мне кажется, что я жив лишь в такие дни, как сегодня. Может, стоило стать каким-нибудь егерем. Или заняться чем-нибудь творческим, как все вокруг, а не изучать эти схемы надоев и то, как свиней откармливать.
— Ещё не поздно всё исправить. Нам по двадцать лет.
— Ты не поверишь, но я и этого боюсь. Страшно просто взять и бросить всё. Плюнуть на институт, на будущую работу, на общество. Уйти в кругосветку. И знаешь почему?
— Догадываюсь. Ничего не изменится.
— В яблочко. Нет, безусловно, первые месяцы будет восхитительно. Новые люди, новые страны, новые места. А потом опять вернётся пустота. И самое паршивое — это ведь во всём. В тех же отношениях. Взгляни на Костю с Ирой. Помнишь, какие они были первый год? В глазах искры, в душе пожар. Рыжий чуть ли в темноте не светился, как будто на завтрак плутоний жрал. А сейчас… Взгляни, во что они превратились. Рыжий похож на забитую тапком мышь. Ира окончательно слетела с катушек. Закидывается антидепрессантами, закусывает снотворным и шлифует все эзотерикой.
— А Гарик? Его позитив можно вагонами грузить.
— На первый взгляд — да. Но присмотрись внимательнее. Ему ведь этот истфак вообще к чертям не сдался, он в институте появляется раза два в месяц. Плывет по течению и уже совсем перестал дергать лапками. Сдался. Я видел, как он иногда по ночам листает в интернете вакансии в театре. Полистает, посмотрит и закроет. Представляешь, он кино мечтал профессионально заниматься, хотел в театральный пойти, а в итоге проебланил, струсил и пошёл, куда взяли — на исторический факультет. И теперь день за днём понемногу ломается. Но даже, если б проскочил на сцену, прошла бы пара лет, и пустота все равно бы сожрала его. Неизвестно ещё, что хуже. Разочароваться в мечте или отказаться от неё.
— Грустно у тебя всё выходит, Симба. А самая гадость, что не поспоришь. Сама проходила... Как бы не было здорово, всегда наступает момент, когда эмоции исчезают и накатывает жуткий депрессняк. Такой гадкий незаметный момент.
Они стояли друг напротив друга с сухими ветками в руках. Над головой шумели ветви берёз, из лагеря доносился смех Гарика.
Оля вдруг шагнула и оказалась совсем рядом. Охапки хвороста мешали подойти ближе, но Артур и так почувствовал её легкое дыхание, запах вербены от растрепанных тёмных волос. Летняя майка, что была на Оле, почти не скрывала грудь, которая быстро поднималась и опускалась от частого, неровного дыхания.
Артур резко отшагнул назад и развернулся.
Уже шагая к костру, он понял. Если в их странных отношениях, которые так и не ушли дальше робких переглядываний, и существовала точка невозврата, то именно сейчас, в лесу, в момент инстинктивного шага назад, Артур ее пропустил.
Ближе к половине третьего, когда все уже ушли в палатку, легкая дымка над озером стала превращаться в настоящие облака. Артур сидел на берегу один. С любопытством следил, как туман клубится над водой, заполняя собой всё вокруг. Прошла пара минут, и белая пелена подобралась к берегу. Это больше походило на дым от пожара, чем на сгущающуюся росу. Плотная молочная завеса прятала от глаз всё, что находилось за ней, словно стирая саму материю.
Ещё через какое-то время туман добрался до лагеря, и Артур уже с трудом различал палатку, которая стояла в метре от него. Лишь слабое сияние, исходившее от угасающего костра, позволяло ориентироваться в пространстве.
Артур достал сигарету, чиркнул зажигалкой.
Сердце чуть не выпрыгнуло от неожиданности. Артур выронил зажигалку. Поднял голову.
Перед ним стоял невысокий мужчина лет пятидесяти. Судя по разрезу глаз, он был хакасом. А может якутом. Артуру национальность была неинтересна. Всё, что его сейчас беспокоило — это то, каким образом мужичок, разодетый в непонятные лохмотья, подошел так тихо и незаметно к лагерю.
— Такой туман, хоть глаз выколи, — сказал хакас, словно прочитав мысли.
— Ага, из Туман-Кёл. Угостишь огоньком?
Артур поднял с земли зажигалку и протянул её нежданному гостю. Сам поджигать не стал. Свет ослепляет на несколько секунд. Достаточно, чтобы пропустить удар чем-нибудь тяжелым по голове и очнуться утром без машины и всех ценных вещей. Если вообще очнуться.
— Не бойся, я не бандит, — по-доброму сказал мужичок, — просто мимо проходил, гляжу костерок. Дай, думаю, подойду. У меня, понимаешь, спички совсем отсырели от этого тумана.
Артур с удивлением наблюдал за тем, как хакас достает из-под своих лохмотьев золоченый портсигар, наполненный папиросами.
— Хороший табачок, — сказал мужик. — Не хочешь?
Немного осмелев, Артур подкурил сам.
— А вы что так поздно и далеко от деревни? — спросил он.
— Да я, понимаешь, люблю погулять здесь ночью. Особенно при растущей луне. Месяц вон народился. Иногда вот гуляешь так, на компанию какую наткнешься, как сейчас. Это, Симба, милое дело поболтать с новым человеком.
Артур замер, не отрывая взгляда от мужичка. Тот смотрел на него с доброй улыбкой на морщинистом лице.
— Откуда вы знаете мое прозвище?
— А я, Артурка, всё знаю. Я многое знаю. Как та бабушка, у которой ты лечился.
— Не-е, куда там. До шамана мне, как до звезд. Я охотником был.
— Были? — охрипшим голосом спросил Артур.
— Ага. Причем хорошим охотником... был. По вашему календарю где-то до тыща семисотого. Потом надоело, знаешь. Скучно стало всё. Ну, ты понимаешь.
Страх вдруг исчез. Артур почувствовал невероятную легкость в теле. Казалось, он летит куда-то. Все заботы и проблемы стали такими незначительными. Всё, что хотелось — это слушать всезнающего ночного гостя.
— Да, Артурка. Ты очень умный. Обычно до этого позже доходят, а ты, погляди, в двадцать лет уже всё понял. Ты всё верно думаешь. Жизнь она для того нам и дана, чтобы понять, что в ней никакого смысла-то, понимаешь, и нет. Иллюзия, туман — это всё. И чем раньше человек это осознает, тем меньше ему здесь мучиться. Но, если он уж понял, если дошли извилины его до такого вывода, то всё, хороший мой. Это, как ты говоришь, точка невозврата. Теперь-то человек уже спокойно жить не сможет, поскольку знает, что есть лишь один путь — уйти в туман. Как это сделали мы. Туман-Кёл.
— В туман... — словно завороженный произнес Артур.
— Ага. Видел портсигар мой? Белые подарили. Они тоже стреляли-стреляли чего-то. А стоило из-под начальства на пару дней уйти, воли хлебнуть, так сразу всё поняли. Нет ничего в этом стоящего. Ни в войне, ни в мире, ни в службе, ни в дружбе. Ни в чем, Артур, смысла нет. Только один путь есть.
— Ага. Пойдем со мной. Пойдем.
Артур встал и сквозь туман направился вслед за мудрым гостем. Он шел к берегу, не глядя под ноги.
— Пойдем со мной, хороший, — сказал мужичок, уходя под воду, — посмотри как красиво. Месяц вон народился.
Стоя по пояс в воде, Артур поднял голову и взглянул в ночное небо. Тоненькая изогнутая полоска едва светилась, окруженная россыпью звезд.
Он вспомнил Иру. Их свадьбу с Костей. Как же они были счастливы.
— Пойдем, Артур, — донесся голос из тумана.
А ведь эти двое до сих пор счастливы, спят вон, в палатке, в обнимку. Артур вспомнил смех Гарика. Искрений заразительный смех. Разве может так смеяться несчастный человек?
Артур вспомнил тёмные локоны, так смешно лезущие в глаза. Запах вербены.
— Пойдем, — уже совсем слабо прошептал туман.
Нет. Он не пойдет. Он развернется и выйдет обратно на берег. Точка возврата есть. Она всегда есть, нужно лишь её увидеть. Не бывает постоянного счастья. Жизнь, словно лунный цикл, играет светом и тьмой, но даже в новолуние луна не исчезает совсем. Она, как и смысл, остается. Просто прячется ненадолго в тени.
Туман отступил и рассеялся. Артур стоял у костра и глядел на легкую дымку над озером.
— Ты чего, брат? Лицо, как будто смерть увидел.
Артур обернулся. Из палатки вышел Гарик и направился к кустам, расшнуровывая на ходу шорты.
— Да не... Всё в порядке. Слушай, Гар...
— У тебя из чего дед настоечку гонит?
— О-о-о, брат. Этой тайны ни бог, ни черт не знает. Ты лучше спроси, из чего он её не гонит. А что?
Артур вытянул зубами сигарету из пачки, потянулся за зажигалкой. Уже готовый прикурить он в последний момент остановился. Улыбнувшись, убрал сигарету и пошел будить Олю.
Ему вдруг захотелось погулять с ней под растущим месяцем.
С любовью, Лин Яровой. Красноярский Край, 2015.
Литературный дневник и анонсы рассказов в Телеге.